Форум » Архив игры » Обломок статуи » Ответить
Обломок статуи
Game Master: Когда-то на этом берегу стояла гигантская статуя, после разрушения которой остался лишь не менее внушительный обломок - пьедестал и четырехпалая нога до щиколотки. Хорошо просматривается с океана. В пьедестале находится потайная дверь, ведущая во внутреннее помещение, о существовании которого известно лишь отдельным Другим.
Ответов - 10
Jacob: /Начало игры/ Остается еще немного времени и очередное полотно будет готово. Полотно с морскими волнами. Одна из любимых тематик. Когда-то очень давно, в прошлой жизни, Джейкоб соткал свое первое “морское” полотно. Просто волны, синие морские волны, они выглядели совсем как настоящие. Море всегда получалось лучше всего. И маме тогда тоже понравилось. Но уже очень много лет, десятилетий, столетий никто не смотрел на его работы, никто не говорил красивы ли они или чего-то в них не хватает. Много времени на одно полотно, много терпения, постоянные размышления. Понемногу, из множества тонких нитей получается большая картина. Внимательно рассматриваешь результат и чувствуешь некую одухотворенность. Почти все. Скоро еще одна картина найдет себе свое место в доме. Несколько движений, несколько последних нитей. Отходишь чуть подальше, изучаешь пристальным взглядом, чуть прищурив глаза. Увидев законченную работу, становится спокойнее и легче. Да и теперь наконец-то можно выбраться из полумрачной прохлады статуи. Выйти на свет, вдохнуть глоток свежего воздуха и снова посмотреть на настоящие волны, беспокойные волны огромного океана. Теплый солнечный день, легкий ветерок приятно обдувает, шумит океан. Волны добегают до берега, ударяются об него и убегают прочь, чтобы совсем скоро вернутся. Словно невидимая рука управляет ими, направляя то к берегу, то от него. Много времени Джейкоб провел именно здесь, у океана, сидел на песке и смотрел вдаль. Полдень, а значит, что пришло время для рыбы. Ведь именно полдень идеален для приготовления рыбы и затем ее поглощения. Недалеко от берега у больших камней Джейкоб всегда ставит свою самодельную рыболовную сеть, в которую рыба попадается постоянно. Иногда больше, иногда меньше. Он заходит в воду почти по пояс и забирает свой улов. Вода освежает, приободряет и на некоторое время прогоняет вечную сонливость. Парочка золотых рыб очень даже неплохо для полуденной трапезы. Костер горит, камни нагрелись до нужно температуры. Джейкоб аккуратно разрезает рыбу на тонкие куски и раскладывает на камни. Остается только ждать, когда рыба начнет покрываться румяной корочкой и изредка переворачивать ее, чтобы не подгорела. Хотя ни разу не было, чтобы у Джейкоба сгорала рыба, потому что он ни разу не засыпал во время ее готовки, хоть сонливость и одолевала часто, но Джейкобова сила воли всегда побеждала любую усталость и сонливость.
Esau: /Другая часть острова. Джунгли 2.2/ Деревья расступились, открывая взору бескайнюю гладь океана, сливавшегося с небом на горизонте. Пахнуло свежестью и солью, до слуха донесся шум прибоя... Но Аманде, казалось, было абсолютно все равно. Красоты природы ее не трогали, синь воды не притягивала взгляд, запах закаленного солнцем песка и брызг не будил внутри ничего... кроме спокойного равнодушия, ну и разве что толики застарелой ненависти - ненависти такой древней, что почти иссохлась в прах. Обманчивое ощущение. Не сбавляя шага, Мэнди обвела глазами пляж, невозмутимо скользнула глазами по гигантскому постаменту с одной ногой четырехпалой статуи, по набегавшим на песок волнам, по одиноко сидящему на берегу мужчине, перед которым горел костер и жарилась на камне свежая рыба, по низко склонившемуся над океаном небу с ватными комками облаков... Девушка шла прямиком к Джейкобу, чье имя вызывало священный трепет у живущих на острове, и который спокойно дожидался приготовления обеда, словно простой смертный. Не произнеся ни слова - ни приветствия, ни просто чтобы привлечь к себе внимание, - она села невдалеке от мужчины, вытянув длинные стройные ножки. Оперлась ладонями о камень за спиной, чуть подалась назад и запрокинула голову, подставляя лицо свежему ветру с мельчайшими солеными брызгами. И так сидела некоторое время, вдыхая запах океана, к которому примешивался аромат жареной рыбы, с каждой минутой становящийся все аппетитнее. Будто бы для нее быть рядом с хранителем острова, вот так умиротворенно и невозмутимо, - самое естественное занятие... Она даже глаза прикрыла, наблюдая за волнами сквозь опущенные ресницы. Лицо Аманды выражало полнейшую безмятежность... ...а застарелая ссохшаяся ненависть внутри, в гулкой черной пустоте, оставшейся от души, лениво шевельнулась. От того, что он был рядом... От того, что ничего не сделать, не изменить, привычно молчать и терпеть, как и долгие столетия до, ждать подходящего момента... и засомневаться в конце, когда до свободы останется один шаг, вспомнив детскую игру в сенет?.. нет, ни за что... Аманда повернула голову, чуть щурясь от длинной челки, кончиками попадавшей в глаза. Все так же спокойно и равнодушно взглянула на Джейкоба... Глаза у нее были красивые - светло-голубые, почти прозрачные, словно чистые озера. Только взгляд неженский... странный такой взгляд. Тяжелый, внимательный, и... неожиданно пустой. Наверное, потому она и прятала его за пушистыми ресницами... Чуть потянув носом воздух, Мэнди негромко и безмятежно бросила: - Подгорает.
Jacob: Страшно представить и невозможно сосчитать, сколько было уже подобных дней, когда собираешь хворост для костра, плетешь бесконечные нити, терпеливо раскладываешь каждую из них, собираешь вместе, ткешь из них новую картину, новую историю, терпеливо и спокойно, затем выходишь к океану, достаешь из сети рыбу, поджариваешь ее, смотришь на океан, долго смотришь. Кажется, что вечно смотришь. Смотришь с тех пор, когда в море плавали корабли с развевающимися парусами. Корабли, а через целую вечность в небе самолеты. Магнитом тянешь их на остров. Все новых и новых людей, бесконечное количество людей. Веришь в людей, надеешься на них, пытаешься видеть в людях лучшее. Но почти каждый раз обманываешься, разочаровываешься. Но находишь силы в себе продолжать все дальше. Новый корабль/новый самолет – новый бесконечный круг. Упрямо продолжаешь верить и знаешь, что прав. А берег – убежище, до которого люди пока не добрались, здесь отдыхаешь от них, отдыхаешь от людской глупости, от людского безумства. И продолжаешь верить в них, верить в то, что на этом острове они смогут понять главное, то, что они не просто так здесь. Ничего не бывает просто так. Никогда. Джейкоб знал, что сегодня к нему придет он. Загадкой лишь оставалось, в каком образе… прежний образ или новый. Сколько их уже было? Образов… В какой-то мере Джейкобу было даже интересно какой будет следующим. Но в тоже время внутри что-то начинало скрести, тихо так, почти незаметно. За многие столетия острые углы притупились… чувства ушли и засели где-то глубоко внутри и лишь изредка давали о себе знать. И на лице отражалось странное, даже загадочное спокойствие. Ненастоящее спокойствие. Красивая темноволосая девушка молча подошла и села не так далеко от Джейкоба, облокотилась о камни. Джейкоб у камней рядом с костром, девушка у камней, расположенных неподалеку. Да, их места, всегда их места, долгое время, только образ брата периодически менялся. Брат приходил всегда… через какое-то время, иногда проходило больше времени, иногда меньше. Брат или то, что осталось от брата. Совсем малая часть, но осталась, и ты видишь ее всегда, за новой оболочкой, видишь в глазах. И всегда начинаешь вспоминать прошлую жизнь, она промелькивает какими-то кусками перед глазами, но ты все так же спокоен. Оборачиваешься, здороваешься, начинается разговор. “Подгорает” – проговорил спокойный женский голос. Джейкоб слегка улыбнулся, если это можно было назвать улыбкой, перевернул кусок. Рыба была идеальной, так же как и всегда. Перевернув еще пару раз, он переложил ее на большой плотный зеленый лист, который был заготовлен заранее. И уже тогда обернулся к своему собеседнику. Перед ним сидела красивая молодая девушка с длинными темными волосами, светло-голубыми глазами, в которых видишь все тот же до боли знакомый взгляд… Джейкоб очень пристально и внимательно осмотрел ее с головы до ног. - Доброе утро, - он поприветствовал новый облик своего когда-то брата. – Угощайся рыбой, ты ведь любишь, - он говорил спокойным голосом и продолжал очень пристально смотреть на собеседника. – Необычно видеть тебя в таком облике… и ее жаль, - конечно речь здесь шла о девушке, об Аманде, которая погибла и которую вчера похоронили и которая сейчас сидела рядом.
Esau: Доброе ли?... Внешне казалось бы да - двум людям, сидящим возле океана, открывался вид, от которого накатывало ощущение спокойствия, расслабленности, гармонии с самим собой и с миром в целом... Но когда всю свою жизнь не знаешь ничего, кроме этого вида, за который многие тысячи людей готовы платить огромные деньги, а ему он достался бесплатно в качестве приложения к вечной клетке, то успеваешь испытать целую гамму чувств по отношению к этому равнодушно-синему морю. К этому хладнокровно-синему небу. К этому безразлично-золотому песку и апатично-белой пене, венчающей безучастно-лазурные соленые волны. Успеваешь полюбить его, затем возненавидеть, безмерно устать от него и снова полюбить... и вновь по кругу. До тех пор, пока эмоции не истончаются, не изнашиваются, превращаясь лишь в хрупкие оболочки, бледные тени настоящих чувств и ощущений. И перекатываются шорохом внутри, смутно напоминая, что ты еще вроде как человек... ну или по крайней мере был когда-то. А сейчас - лишь пустая высушенная оболочка, тень, как и все твои эмоции. Оболочка, способная меняться по одному лишь желанию... Удобно быть тенью. Но разве кто-то задумается о том, что за этим стоит?.. И разве этого он желал, когда сидел здесь еще совсем мальчишкой?... Когда его жадные, любопытные глаза, казалось, впитывали всю безграничную синь моря, стремясь увидеть, что же там - дальше... за далекими милями, за пенными волнами и облаками, отражающими друг друга?.. Так хотелось верить, что они не одни, что где-то существует иной мир, населенный, интересный, яркий... каким бы он ни был, этот мир за пределами острова - он был восхитителен уже просто потому, что был другим. Исаву всегда было тесно здесь. Он поглощал даваемые Матерью знания словно губка, и не мог насытиться. Его разум требовал больше, с каждым годом все больше. И уже тогда они с Джейкобом начали терять друг друга. Брат ценил то, что у него было - здесь и сейчас. Исав рвался к новым горизонтам, не желая мириться с тем, что предлагала им Мать - для его разума и сердца, слитых в один микрокосмос, размерами граничащий с целой Вселенной, но помещавшийся в хрупком мальчишке-подростке, этот мир был слишком мал, слишком прост, слишком изучен и исхожен вдоль и поперек. И даже свет, чудесный свет в пещере, не мог расширить этот мир настолько, чтобы Исаву хватило, чтобы он не чувствовал щемящей пустоты и тяги заполнить себя чем-то еще... Почему Джейкоб так этого и не понял?.. Аманда качнула головой. - Нет, спасибо, - помолчала немного, отвела волосы с лица. Если тебе жаль, почему ты не спас ее? Почему ты никогда не спасаешь... хотя бы даже от меня?.. Или я для тебя теперь - как стервятник, которому позволено собрать падаль, в то время как действительно ценные и живые существа надежно защищены?.. - Они воюют с твоими людьми. Не хочешь вмешаться?.. - спокойно поинтересовалась девушка. Нет, ему было наплевать на все эти смерти. Слишком много их он видел за две тысячи лет, чтобы принимать их близко к сердцу. Слишком больно было тогда, когда его люди погибли... ни за что. Но позиция брата всегда была ему чужда. Его ожидание, терпение, спокойствие... При равных условиях они всегда выбирали разное, диаметральное. Исав действовал, Джейкоб ждал. Как и сейчас.
Jacob: Джейкоб вздохнул, еле слышно, то ли от усталости, то ли от огорчения, ибо опять предстояло есть рыбу в одиночку. Хотя на что еще он надеялся? Зачем все эти вопросы про еду, когда ответ известен заранее. Просто поддержать разговор и всего-то. Либо такие вот сухие и совершенно ненужные фразы, либо споры об острове, о кандидатах и попытки доказать свою правоту. Каждый пытался доказать это на протяжении сотен лет. Но никто не уступает другому и не уступит. Так и будет продолжаться вечность, пока брат наконец не найдет способ убить Джейкоба. А он найдет этот способ рано или поздно. Джейкоб знал это, но совершенно не переживал, ему можно сказать было все равно… почти до всего. Потому что усталость копилась веками и давала о себе знать. Но, несмотря на эту усталость, он продолжал тащить на себе тяжеленный груз. Грузом был Остров, кандидаты, защита Острова, защита кандидатов и все это длилось бесконечно. Уже и не вспомнишь, сколько людей посетило Остров, и сколько раз ты разочаровывался. Однако Джейкоб никогда не вмешивался и никогда не будет этого делать. Хотя вмешался бы, объяснил бы все, вдолбил в головы кандидатов то, что необходимо и стало бы гораздо проще. Выбрал одного самого нормального подходящего, дал необходимые инструкции, напоил бы волшебным вином посвятил бы в Повелители Острова и можно спокойно уйти на заслуженный отдых. Проводы, прощания, слезы бывших кандидатов и нового Повелителя и после этого уже спокойно дожидаешься старости где-то на большой земле с бутылочкой вина. Но нет же. Джейкоб упрям и продолжает стоять на своем. На вопрос брата так и хотелось ответить: Да мне все равно. Пускай сами разбираются. Но ответил он иначе. - Если я буду вмешиваться, то никакого смысла не будет. Они сами должны все понять и во всем разобраться, – спокойно ответил Джейкоб и взял рыбу, завернутую в зеленый лист. Да, люди умирали. Много людей умирало. В самом начале из-за этого сильно переживаешь, винишь в этом себя, но спустя столетия все чувства притупляются. Очередная смерть – жертва во имя великого дела, жертва во имя Острова. Как страшно бы это не звучало, но смерти не пугают, они стали обыденностью, повседневностью. Лишь в прошлой жизни смерть забрала самых близких людей, а теперь… теперь все равно. знаю, что это жесть
Esau: Аманда улыбнулась уголком рта, все также глядя на пенные набегающие на берег волны. Улыбнулась устало и снисходительно, хотя и с тенью насмешки. Сами… на что они вообще способны сами? В их крови лишь тяга к разрушению и войнам. Где бы ни был человек, в каких бы ни жил условиях – стоит только появиться второму, они найдут из-за чего убить друг друга. И кандидаты ничем не отличаются от остальных… разве что, мне чуть сложнее избавить от них остров. Ждать от людей чего-то иного, верить в их разум и интуицию, давать им крошечные подсказки в надежде, что они сами догадаются и осознают важность предназначения, казалось Исаву глупым. Он успел их изучить – всех их, на примере одного общества. И прошедшие столетия лишь укрепили веру в это. Нет, ненависти к людям он не испытывал… Если и была ненависть – то уж точно не к этому стаду баранов, не видящих дальше своего носа. Они были… слишком просты, слишком предсказуемы, слишком обычны для того, чтобы он мог их ненавидеть. Исав просто принимал их как есть, принимал и понимал – человеческая природа не была для него загадкой. Но и исправить что-то он никогда не пытался – даже в то время, когда еще мог всерьез этого хотеть, когда сам ходил среди них таким же хрупким сосудом из плоти, крови и костей, и его еще волновало и интересовало что-то помимо навязчивого желания отомстить и вырваться из клетки… - А в чем был смысл, когда она выбрала тебя для заботы об острове, Джейкоб? Разве ты все понял сам? Разобрался?.. Может, именно поэтому и сбросил меня в источник? – в голосе девушки появилась легкая заинтересованность, слишком насмешливая, чтобы быть естественной. Опасная, скользкая, болезненная тема. И Джейкоб опять найдет, как уйти от ответа… но в глазах его, где-то глубоко, всколыхнет застарелая вина. Всколыхнет и затопит собою, затуманит взгляд, пилой резнет по голосу, неровно дрогнет жилкой на шее. Это не месть со стороны Исава, вовсе нет, но это даст ему понять, что брату не все равно. До сих пор, спустя столько лет, ему не все равно. И пусть от этого ничуть не легче, пусть это ничего не меняет, но пока Джейкоб помнит – помнит не разумом, но сердцем – возможно, и Исав еще жив какой-то бледной тенью, неясным силуэтом, полустершимся воспоминанием, покрытым пылью столетий… Тенью того мальчика с горящими глазами, что две тысячи лет назад сидел на этом самом месте и мечтал о других берегах, о встречах и путешествиях, о знаниях и о событиях, которые должны заполнить его незамысловатую однообразную жизнь. А значит – есть еще к чему рваться, есть еще ради чего существовать, и даже этот зыбкий прозрачный образ темноволосого мальчугана способен протянуть ниточку к несбывшейся мечте.
Jacob: Как же Джейкоб не любил, да и даже боялся, когда брат в очередной раз затрагивал эту тему. И хоть века еще пройдут, но все равно будет больно. Может внешне и не заметить, но где-то глубоко внутри игла кольнет и все напомнит. И никогда не забудешь и никогда не сможешь простить себя. Ничего не мог поделать Джейкоб со своими неконтролируемыми вспышками гнева, которые приходили очень внезапно...которые настолько затуманивали разум, что уже не понимаешь, что делаешь. Осознание приходит слишком поздно. Тогда он злился...сильно злился. Из-за поступка брата и из-за того, что никак не мог достучаться до него. За столько лет не смог. А ведь так невыносимо, что родной человек не понимает тебя, да и не поймет, ибо совершенно другой. И Джейкоб никогда не мог ответить на вопрос брата - "Почему ты это сделал?". Не мог ответить и снова злился... на брата, на Остров, но прежде всего на себя. Рыбу есть вдруг резко расхотелось, кусок в горло уже точно не полезет. Со злости кинуться жареной рыбой в брата? Да, возникло такое желание. Но что это даст? Брат лишь посмеется над эмоциями, которые Джейкоб не может контролировать. Это ведь постоянная провокация. Зачем снова, брат? Зачем ты это начинаешь? Ты ведь прекрасно знаешь, что я никогда не забуду и никогда не прощу себя… Джейкоб старается смотреть на Аманду спокойно. Старается не злиться открыто. Не швыряться рыбой. Тем более швыряться рыбой в девушку… нет уж. Так нельзя, так неправильно. И неважно, что Аманда всего лишь оболочка для брата. Все равно ведь эта оболочка – девушка. А был бы перед ним настоящий брат, брат из прошлого, может и полетела бы рыба в лицо, но не сейчас. Коварный ход брата. Умеет он выбрать себе правильную “одежду”. Джейкоб вздыхает и бросает несчастную рыбу на камень. - Ты снова об этом? Зачем? – хотя имеешь право снова спрашивать и бить по больному. Я виноват и заслужил все это. - У меня не было выбора. Я должен был стать тем, кто я есть. Я нужен Острову, - Джейкоб запнулся на этой фразе, ибо на следующий вопрос брата он по-прежнему нормально ответить не мог. Я просто хотел, чтобы ты понял меня, брат… на большее я сейчас не способен и извиняюсь за пафосные фразы типа "Я нужен острову"))
Esau: Первый вопрос остался без ответа. А действительно - зачем? Все уже давно сделано, решено, определено. Ничего не изменить, не переделать, не исправить. Зачем Исав, спустя две тысячи лет, все еще ранит брата, вызывая у него чувство вины?.. Зачем играет на том, о чем Джейкоб уже неоднократно пожалел, и жалеет всякий раз, просыпаясь утром?.. Сотни ответов, и ни одного верного. Сотни версий, и ни единой правильной. Или им действительно... больше не о чем говорить? Тем, кто раньше был не разлей вода?... Но именно вода и разделила их дружбу, единство, братство. Та вода, впитавшая шепот Матери. Та вода, что навсегда изменила Джейкоба. Та вода, что навсегда изменила Исава. Аманда переводит взгляд на мужчину, отшвырнувшего рыбу, словно та была испорчена. Взгляд ее теряет легкость, становится холодным, каменным, пустым. Не тяжелым, нет... но странно видеть эти лучезарные, светлые глаза, лучащиеся пустотой тысячелетнего старца. Как будто бесноватый художник-наркоман игрался с образами, сочетая несочетаемое... - Ты был нужен Острову, - глухо повторяет Аманда ему в лицо. - А я? Почему я тут, если я ему не нужен? Это голос Аманды, но не ее слова. Это губы Аманды, но не она сжимает их в упрямую полоску. Это лицо Аманды, но не ей принадлежит та складка, что пересекла гладкий лоб до самых бровей. - Ведь у меня тоже не было выбора, Джейкоб. Она смотрит на него пытливо, внимательно, держит взглядом, словно желая прочитать ответ - если не в словах, то хотя бы в облике, - хотя и знает, что ответа нет. Попавшие сюда - прокляты. Прокляты все до единого. Их судьбы замотаны в тугой клубок, в центре которого - Остров, чей свет, несущий добро, кажется, отыгрался на Исаве за все грехи человечества... И Джейкоб, святой и правильный Джейкоб, проклят тоже. Его одиночество, его рутина, шепот его моря (Джейкоб, если бы ты считал все эти годы набегаюшие на берег волны, которые ты слышишь, сколько раз у тебя заканчивались бы цифры?), даже рыба, которую он жарит каждый день... все это вместе - его проклятие, его крест, его обуза. И в том числе Исав. Быть чьим-то проклятием - это ли не достойная цель для двух тысяч лет существования?...
Jacob: Яркие лучи солнца пронзают насквозь рыбу, лежащую на камне. Медленно проникают внутрь, размягчая все больше. На жаре она быстро испортится, ветер будет разносить тухлый запах, на который незамедлительно прилетят мухи и какие-нибудь другие летающие насекомые-падальщики. Чуть позже к ним присоединятся черви. И вся эта дружная компания обглодает рыбу до косточек. И Джейкоб не собирается потом что-то делать, выбрасывать испорченную рыбу или закапывать в песок. Пусть лежит, пусть портится, пусть останутся тонкие косточки. Пусть все это лишний раз напоминает о сегодняшнем разговоре. Хотя это разговор не сегодняшний, разговор уже тысячелетний. Вечный разговор. Да к черту эту рыбу! Джейкоб переводит сосредоточенный взгляд на брата. Ты тоже был ему нужен. Но ты не понял, брат... поэтому тебе был не нужен. Он ничего не говорит вслух, а продолжает сосредоточенно смотреть на девушку. У кого есть выбор, значит, тем очень повезло. Жизнь предоставила им такую возможность, дала немного удачи и право выбора у них в кармане... у тех счастливцев. Но далеко не все могут понять свою удачу и ошибаются, делая неправильный выбор. А тут уж извините, сами не додумались, сами виноваты. Вот и Джейкоб пытается предоставить людям право выбора. И нет, он не слишком много на себя берет, он ведь Повелитель этого Острова. Статус позволяет совершать подобное и неважно каким способом. Пусть кто-то думает, что он тиран и что нельзя просто так вырывать людей из жизни и везти на чудо-Остров. Неважно. Джейкоб уверен в правильности своих поступков. И он ведь прав. Он пытается достучаться до людей... чтобы они переосмыслили свою жизнь, чтобы поняли что-то, чтобы смогли сделать свой правильный выбор. И когда-нибудь это случится. Может быть, тогда брат поймет, что это все не просто так? - У нас не было выбора. Нам не повезло. А я просто пытаюсь дать право выбора другим. - говорит он спокойно и слегка щурясь от солнца внимательно смотрит на брата. И что можно изменить в этом разговоре? Ничего. Разве что смириться и продолжать жить с сухой ноющей болью где-то глубоко внутри. я болен, простите
Esau: "Ты мог бы начать с того, чтобы дать право выбора мне, Джейкоб." Аманда отводит взгляд и вновь устремляет его на волны. На вечные синие океанские волны, что омывают их маленький ограниченный мирок... потому что смотреть на Джейкоба больше нет смысла. Потому что ничего нового уже не услышать. Потому что встреча и этот короткий разговор, их вечный разговор, опять испорчены - как много раз до, как много раз после. Потому что ничего не исправить, не смириться, не простить, и все, что им обоим теперь остается - проговаривать раз за разом одни и те же слова, и радоваться, если найдется чуть иное, новое звучание. Нужно уходить. Нет сил больше смотреть на брата. Нет сил больше притворяться, что ему все равно. Нет сил сдерживать это вековое желание наброситься и убить... потому что разум холодно и расчетливо подсказывает - это бесполезно. Бессмысленно. Исаву не удастся сделать то, к чему он стремится, будь это убийство Джейкоба или отъезд с острова. Так стоит ли и дальше испытывать собственную выдержку на прочность, если она и так пережила тысячелетия?.. Аманда поднимается с места, ее холодный взгляд, в котором на мгновение вспыхивает нечеловеческое раздражение, упирается в Джейкоба. - Приятного аппетита, - вместо "до свидания", вместо "увидимся", вместо "я хочу тебя убить". Развернувшись, девушка зашагала прочь, больше не оглядываясь, да и никчему было... Образ Джейкоба, сидящего на песке невдалеке от полосы прибоя, отпечатался в памяти так, что, казалось, его уже не вытравить ничем. "Они все умрут, Джейкоб. И ты умрешь. Я тоже могу выбирать..." /куда-то в джунгли, ближе к пляжникам/
полная версия страницы