Форум » Флэшбэки » Иди по дороге из чёрного кабеля » Ответить

Иди по дороге из чёрного кабеля

Game Master: Название эпизода: "Иди по дороге из чёрного кабеля" Место действия: джунгли, лагерь Руссо и его окрестности. Время: сентябрь 2004, через некоторое время после катастрофы. Действующие лица и информация: Sayid Hassan Jarrah - Невооружён, практически безопасен, хотя загрызть может. Одет в светлые брюки, безрукавку, кроссовки, за спиной - рюкзак с двумя по 0,5 воды и конвертом с фотографиями Надьи. Danielle Rousseau - коронный вид Руссо: распущенные спутанные волосы, темная майка, защитного цвета свободные штаны, стоптанные ботинки. При себе "набор юного аборигена Острова" - запас воды, фонарик, две динамитные шашки, охотничий нож, винтовка, патроны. Количество участников: ограничено. Предыстория: Бесплодные поиски виновного в пропаже ингалятора Шеннон завели душу Саида в тупик отчаяния в собственном исправлении. Посему, ничтоже сумняшеся, он и суёт свой нос, куда ни попадя, следуя по дороге из чёрного кабеля. Странная находка уводит араба в самое сердце джунглей. Там он попадает прямиком в историю, но не с дикими зверями, а с одичавшей женщиной, которая впервые за 16 лет встречает на острове человека. Предшествующие эпизоды: отсутствуют.

Ответов - 13

Sayid Hassan Jarrah: Раскаяние придёт потом, завтра. А до завтра надо ещё дожить. Саид вспомнил, как дёргался Сойер, судорожно выдирая пальцы, и сам дёрнулся. Отвращение заполонило его с ног до головы, лишая возможности сделать вздох и выплеснуть накопившуюся к самому себе ненависть. В бессильном отчаянии он сжал левую руку в кулак так, что побелели костяшки. Проклятая Национальная Гвардия, проклятая Партия и проклятая присяга... Что бы он отдал только за то, чтобы жить, как все нормальные люди, без этих вот напоминаний о том, какие глаза у страха. Конечно, Сойер нарывался уже давно и целенаправленно, всем своим видом доказывая, какие все вокруг недомерки в сравнении с его персоной. Конечно, Саиду уже давно хотелось поперебирать этому белоручке косточки-суставчики. Но всё же, всё же, всё же. сунувшись в рюкзак, араб достал было бутылку воды, но передумал, наткнувшись на истрёпанный конверт. Две фотографии, с которых прямо в душу ему смотрели одновременно беспечные и целеустремлённые глаза. "Ты найдёшь меня в следующей жизни. Или в этой." Найду. Когда-нибудь я обязательно Тебя найду, - он отвёл глаза вверх и тут... Насколько Саид мог понимать, Остров был местом достаточно глухим, чтобы из земли торчало такое. Но от этого знания торчащий в паре метров от него чуть распушившийся пучок стальной проволоки никуда не подевался. Больше того, под этим пучком вполне неплохо проглядывал довольно ровный гребень, явно неестественного происхождения. Кинув конверт обратно в рюкзак, Саид лихорадочно выдернул из земли кабель. Толстый чёрный, в плотной резиновой изоляции, чуть надрезанной в одном месте, из которого и торчал пучок. В голове всплыл голос молодой женщины, просившей о помощи. Конечно, за шестнадцать лет она наверняка умерла, но хотя бы похоронить её, хоть чем-то помочь!.. Саид рванул, что есть мочи, вцепившись в кабель, в слабой, но яростной надежде отыскать, быть может, ещё крупицу информации о том, куда же их занесло. [неопределённое количество километров по пересечённой местности с препятствиями спустя] Джунгли уже давно сгустились настолько, что света белого было не видать, и передвигаться приходилось с известной максимальной долей осторожности. Кабель нырнул в очередной кустарник, которому суждено однажды вымахать в полноценное дерево, если до этого на него никто не нападёт. Аккуратно раздвинув ветки, Саид опять призадумался: прямо перед ним, на уровне лодыжки была аккуратно натянута тонкая, как струна, стальная проволочина. Грамотно так натянута - чтоб мимо никто не прошёл. Только ведь видно её было даже слишком хорошо. Дилетанты... - отметил про себя араб, аккуратно перешагивая через проволочину. Не дилетанты, - снова отметил он, взмывая вверх тормашками над прогалиной. Совсем ведь не дилетанты, - завершил он мыслительные процессы на ближайшее время, когда голова его гулко повстречалась с добротным стволом какого-то местного древа.

Danielle Rousseau: Даниэль уже минут пятнадцать буравила взглядом невидимую точку на столе, между сваленных стопками бумаг, инструментов и других вещей, которые она почти всегда бездумно бросала на стол. Сама она не знала, сколько именно времени проводила вот так - застывая, как насекомое в капле смолы, не думая ни о чем, ничего не ощущая. Ее время утекало в большое черное Никуда. И ничего не происходило. Поза у нее была странноватая и не сказать, что удобная: перекрещенные руки покоились на коленях, грудная клетка замерла в считанных дюймах от края столешницы, спина чуть скривилась, и голова немного склонена набок. Лицо... лицо было невыразительно озадачено, губы сжаты. Стояла полная тишина. Но она вздрогнула от какого-то далекого звука. Вздрогнула и Руссо, сразу же подобравшись и очнувшись от своего "сна". Звуки почти сразу стихли, но Даниэль уже встала и подхватила одной рукой винтовку, другой - рюкзак. Через какие-то секунды она покинула свое убежище и осторожно пошла в сторону, откуда ей послышался целый оркестр шорохов. И она не была уверена, но ей вроде послышался человеческий голос. Эта ловушка была на юго-западе от лагеря француженки. Еще скрипела ветка дерева, через которую была перекинута веревка. А вот человек, подвешенный за ногу над землей уже видимо отключился. С его головы упала пара капель крови - и хоть Руссо стояла в четырех метрах от пойманного, она их ясно увидела. Человек был без сознания. Это был мужчина с очень смуглой кожей, раскачивающийся в метре от земли. Даниэль стиснула винтовку, отступив за дерево. А потом сделала еще и еще один шаг назад, пока не развернулась и не зашагала в обратную сторону. Едва она оказалась дома, ее взгляд заметался по комнате. А не для того ли строила эти ловушки, чтобы однажды в них кто-нибудь угодил ? - ехидно заметил голос в голове. - Но я не думала, что это случится... сейчас. Руссо посмотрела на свои руки и ее кольнула маленькая иголка в самое нутро. Эти люди украли у тебя дитя, и ты ничего не сделала - так сделай теперь. Играй по их правилам, детка. Чтобы добиться хоть чего-то - играй по их правилам. И вот она уже смотрела на побелевшие костяшки рук, сжавшихся в кулаки. Двигаясь резко и быстро, она сгребла со стола все веревки, которые там были, и снова пошла к ловушке. Но уже менее осторожно и быстро. ... Теперь ей было видно лицо мужчины. Нет, это был не похититель, совершенно точно не он. Но черная ярость уже подняла голову внутри француженки, и ей было плевать. Они все заодно. Руссо пожирала глазами своего пленника, хотя и почти не видела его в сумерках, которые накрыли джунгли незадолго до этого. И ей совсем не понравилось, что тот пришел в себя. - Есть тут кто? - спросил он, когда под ногой женщины хрустнули ветки. И у нее был ответ: нож, который перерезал веревку. Подвешенный кулем рухнул на землю. Когда Даниэль приблизилась, мужчина снова потерял сознание. Вот и хорошо, не пришлось успокаивать ударом по голове. Она подумала это всколзь, опустилась на колени и стала методично перевязывать веревками руки и ноги попавшего в ее ловушку. Путешествие с тяжелым грузом не заняло так уж много времени, хотя у Руссо этого времени было предостаточно. Она уже знала, что будет делать дальше. Обдумала, пока тащила отключившегося, тяжелого, как падла (впрочем вскоре она перестала чувствовать его вес - настолько увлеклась), мужчину к своему укрытию. Вот спустить его вниз оказалось нелегкой работой. Но когда Даниэль Руссо бралась за работу, она всегда доводила ее до конца. ... - Где Алекс ? Où est Alex? Она повторяла это снова и снова, вышагивая из угла в угол, как тигрица в клетке. Она была взвинчена, часто дышала и плохо себя контролировала. Разум затуманился от перспективы... Адреналин в крови бурлил со страшной силой. Она могла бы голыми руками разорвать на части этого человека, но не приближалась. Да она начинала просто бояться, вдруг что-то пойдет не так... Она ходила и повторяла, как заклинание: - Où est Alex? Где Алекс ? Тем временем ее единственный "гость" лежал, надежно связанный, на панцирной железной кровати, с подсоединенными к ней электродами. И начинал приходить в себя.

Sayid Hassan Jarrah: Как приятно приходить в себя, лёжа в мягкой постели, под пение райских птиц... Саид открыл глаза и честно попытался сфокусировать их на окружающей обстановке. Разумеется, постель была совершенно не мягкой, и пара пружин уже успела, по ходу, натереть поясницу, да и плечи слегка свело... И руки никак не разогнуть... И птица поёт каким-то странным голосом... - Кто такой Алекс? - хрипло, со сна, поинтересовался он у своей визави. В том, что это - женщина, сомнений не было. Голос - штука такая. Даже для уха, в котором всё ещё звенит. Какой Алекс? Почему я должен знать, где его носит? И кто она такая? Впрочем, ответ на третий вопрос плавал где-то на поверхности. Саид сухо сглотнул. Голос этот он уже точно слышал. Хотя и сильно искажённый. Он скользнул глазами по тому маленькому участку пространства, который был доступен в его положении. Небольшое помещение, с низким - метра два - потолком, обстановка - королевская для этих мест: кровать, стол, электричество. Слева висела куртка. Некогда светлая, из добротного брезента, теперь она превратилась почти в тряпку, практически не ведавшую стирки. Rousseau - прочёл араб. Руссо, значит... Значит, Руссо. - Руссо, кто такой Алекс? - повторил он громче, предварительно прочистив глотку.


Danielle Rousseau: Стол, табуретка, винтовка у стены, коридор, лампа под потолком, стол, коридор, лампа, кровать с привязанным к ней человеком, винтовка у стены, коридор, стол, стул, лампа - все эти предметы кружились перед глазами Даниэль, словно в бредовом танго. Подошвы ее обуви и ткань брюк аккомпанировали в такт ее лихорадочным движениям: три шага в одну сторону, разворот на пятках, три шага в другую, разворот и по новой. - Где Алекс? - упрямо вопрошала она, и, даже если бы захотела, Руссо не могла более построить ни единого связного предложения. В ее голове будто проносились мимо дорожные указатели, выхватываемые лучом сознания на какие-то секунды, пока она сама неслась вперед по безлюдной ночной автостраде; белые таблички с крупно-написанными "Мой ребенок", "Голоса", "Остров", "Сволочи", "Верните", "Есть патроны", "Моя ловушка", "Алекс. Алекс. Алекс..." Когда мужчина заговорил, она приостановилась напротив койки, к которой его привязала. И стоило смыслу сказанного уложиться в мозгу отшельницы, ее гнев только набрал силу. Дорожные знаки замелькали быстрее. И хотя какая-то ее часть слегка опешила и засомневалась, Руссо не была готова ее замечать. Она смотрела в лицо Врага, наконец приобретшее конкретные черты, и не видела его. Вся накопившаяся горечь, все отчаяние и душевная боль, что она пыталась перебороть, пока день за днем встречала рассветы и закаты в полном одиночестве на этом проклятом, забытом Богом Острове, - все это теперь ожило и требовало расплаты. В горячем затхлом воздухе землянки были в этот момент слышны только тяжелое сбившееся дыхание Руссо и поскрипывание пружин кровати, на которой человек, пойманный в ловушку, пытался занять как можно более удобное положение. И не успела француженка опомниться, как незнакомец ни с того, ни с сего назвал ее по фамилии. Не успел и сверчок чиркнуть, как она шагнула в сторону и пустила ток через генератор в металлическую койку, а через нее - в человека на койке. Если у нее и возникли на какой-то момент сомнения, то сейчас их совсем не осталось. Этот человек из джунглей знал ее фамилию. Они не просто украли у нее самое дорогое, они еще и выслеживали ее, как дичь. Эта неслыханная наглость сдавила ей горло и против ее воли, Даниэль не могла оторвать взгляда от тела, сотрясаемого разрядом электричества в двух метрах от нее. Только спустя какое-то время она осмыслит и тот стыд, что она испытала в момент причинения боли другому человеку, и ту животную радость, что она почувствовала по той же причине. Руссо отняла руку от генератора через четыре секунды. Лампа свисала с потолка за ее спиной, ослепляя пленника. Света было немного - больше француженка просто не могла себе позволить. Тень от ее фигуры наползала на кровать, но не продвигалась дальше колен мужчины. Твердо и внятно она повторила свой вопрос: - Где Алекс? Теперь только на английском и чуть повысив голос.

Sayid Hassan Jarrah: Не сказать, чтобы Саиду не был известен этот замечательный классический метод дознания. Опыта у него имелось предостаточно. Проблема была лишь в том, что опыт этот был связан с другой стороной - той, которая перемещает рубильник из положения "выкл" в положение "вкл" и обратно. Для здорового организма такую встряску пережить - плёвое дело. Только координация движений может быть несколько нарушена, и пластиковые вилки липнут к телу. Наверное. Точно на этот счёт Саид уверен не был - сам лично не видывал, а проверить полушутливые слухи, блуждавшие в родимых коридорах, всё как-то Всемогущий часу не давал. Теперь же ему выпал уникальнейший шанс испытать на собственной шкуре, каково это: быть подопытной лягушкой у биофизика. Разряд пронзил мозги ярко-белой вспышкой и на некоторое время выключил в комнате все тени, превратив её в пространство из абсолютно белого, до черноты, света. Саид почувствовал, как сквозь стиснутые зубы пытается пробиться стон и застревает на полпути между сведёнными в судороге связками. - Кто такой Алекс, Руссо? - терпеливо повторил он свой вопрос к чёрной тени, когда наконец смог разжать челюсти. И со смесью страха и интереса стал ждать новую порцию Ампер.

Danielle Rousseau: Она снова пустила ток. На этот раз выдержала паузу подольше. Ее спина была мокрой от пота, а руки ледяными, но Даниэль замечала лишь то, что творилось с человеком на железной кровати. Как разом напряглись все его мышцы, торс оторвался на пару дюймов от панцирной сетки, на шее проступили вены, и хоть он не издавал не звука, она готова была поклясться, что слышит скрежет челюстей друг об друга. Еще когда-то давно, в другой, нормальной жизни, она слышала или читала, что испытывает человек при контакте с электричеством. И это было именно то, чего желала ему сейчас Руссо. Боли и страданий. Вот только ее лицо больше не выражало никаких эмоций. Когда стало ясно, что и вторая порция не произвела на ее гостя должного впечатления, Руссо снова поднесла оголенный провод к генератору и замкнула контакты. Раздался противный хруст, такой же, с каким ломается сухая ветка, и разряд послушно прошил насквозь металл и плоть. Она не прекращала спрашивать "Где Алекс?" все тем же ровным голосом. Если этот человек не конченный мазохист, рано или поздно он заговорит. Он ответит на ее вопрос, потому что она может делать это бесконечно. Разряд, передышка, вопрос, разряд.

Sayid Hassan Jarrah: Стоило признать, что у его визави был либо опыт не хуже его собственного, либо просто природный дар дознавателя: не каждый, в конце концов, будет так методично повторять один и тот же вопрос. И даже в тех же форме и интонации. Мол, шайтан бы с ним, что ты, Саид, не знаешь, кто такой этот Алекс. Ты просто скажи, где он ест. Разумеется, был ещё и третий вариант: Руссо попросту сбрендила и теперь радуется тем коленцам, что он сейчас выписывает. - Руссо, я не знаю никакого Алекса. Кто это? - спросил он после очередного заряда бодрости.

Danielle Rousseau: При очередном произнесении своей фамилии, Даниэль захотелось запустить чем-нибудь очень тяжелым в этого нахального ублюдка. Мало того, что он раз за разом повторял одно и то же, так еще и электричество не производило должного эффекта. Он издевался над ней - он разговаривал, а должен был кричать. Она хотела, чтобы он стонал, и плохо скрываемое разочарование и обида опустили уголки ее губ вниз. А может быть... он не человек? - тихонько подсказал голосок в голове. Руссо мысленно покрутила пальцем у виска, однако немного призадумалась. Ах да... Она снова замкнула цепь и вручила электрический подарок своему гостю с доставкой в постель. Ну а вдруг? И почему бы и нет? Вопрос на самом деле был в другом: что ей делать дальше? И тут ее осенило и она также мысленно хлопнула себя по лбу ладонью. С ним ведь были какие-то вещи, кажется рюкзак. Со всеми этими заботами она забыла в него заглянуть. Руссо молча прошла к лестнице, ведущей наружу. Именно там лежали в ожидании зведного часа пожитки смуглокожего. Она забрала относительно легкий рюкзак и вернулась. Даниэль несла вещи перед собой, согнув руку в локте. Лицо ее по-прежнему сохраняло каменное выражение, впрочем его было все еще не разглядеть из положения лежа на койке с подведенными проводами. Руссо была абсолютно уверена, что узник хорошо связан. Поэтому она подошла и села на край койки, поставив свою ношу на пол между ног. Содержимое рюкзака ее больше озадачило, чем озарило. Две пластиковые бутылки с водой и потрепанный конверт. Внутри него были две фотографии, цветные, с одной и той же женщиной. Красивой. Наверное, арабкой, да и надпись на одной из них была написана аккуратной арабской вязью. Даниэль перевела взгляд на связанного мужчину и впервые увидела в нем человека. С черными курчавыми волосами, прилипающими ко лбу с запекшейся кровью справа, мельчайшими каплями пота на лице, черными блестящими глазами. Хотелось бы ей иметь хотя бы одну фотографию своей дочери. - Кто ты? Слова все еще давались ей с трудом. Уж слишком она привыкла к тому, что поговорить она может только сама с собой. Она моргнула, опустила глаза, подняла их, вновь опустила и отвела взгляд от черных испытующих глаз мужчины. Руссо снова посмотрела на фотографии. - И кто это на фото?

Sayid Hassan Jarrah: Похоже, его словоохотливая собеседница изрядно подустала от этого содержательного диалога. Что ж, надо было лучше производить рекогносцировку на местности, отыскивать этого Алекса и беречь его, как зеницу ока. Сейчас бы не пришлось вихляться, как эфе в казане... Араб загудел об зубы, как трансформатор, пытаясь не замарать честь мундира, и попытался вспомнить, насколько сильно ненавидел норматив по РХБЗ и марш-броски в химзащите с полной выкладкой. Не помогло. Сейчас ему мечталось о трёх комплектах, напяленных поверх ещё двух. Какая милая... приятная... особа... - подумал он, когда Руссо соизволила отключить его от сети, силясь не сломаться и не разразиться в адрес женщины отборным пятиэтажным на трёх языках. А потом... Потом эта извергиня полезла в то немногое, что было Саиду дорого, и конверт с фотографиями Надьи оказался прямо в её руках. Лицо Руссо мелькало где-то на периферии, а центр занимали руки. Руки, бережно и в то же время порывисто перебиравшие фотографии, как если бы имели дело с каким-то крайне ядовитым и пугливым гадом. В движениях Руссо угадывалась нервозность. И здесь-то она и промахнулась. - Я - один из выживших в крушении самолёта, - начал он свою историю.

Danielle Rousseau: Руссо повела головой в сторону лежавшего, склонила ее набок и слушала, глядя на брезент, сваленный у стены прямо перед ней. Когда ее пленник замолчал, она еще с полминуты думала, что последует продолжение. Но нет, нежданно повисла тишина. Если бы я была из Них, я бы тоже сказала, что я с упавшего самолета, - губы Руссо сжались. - Я задала два вопроса. Даниэль наконец снова посмотрела в глаза мужчине и на этот раз смогла задержать взгляд. Ей не было сложно привязывать человека, у которого на голове была рана, бить его током и сделать что угодно, потому что она все никак не могла до конца поверить, что это происходит на самом деле. Да, это были не шутки и она не спала... но как это вообще было возможно? Она не верила никому и ничему, кроме себя самой. И кто знает, что можно интерпретировать, как искренность? Руссо посмотрела на генератор с сомнением и невысказанным вопросом. Может, стоило вернуться к тому, что она уже начала делать, раз пока незнакомец не желает идти на диалог...

Sayid Hassan Jarrah: Какое-то время Саид размышлял над тем, что лучше сделать: построить из себя героя и мученика илиже уже прекратить сеанс шоковой терапии. Ну, или хотя бы временно отложить его. А то поднадоело уже как-то. Всё за него решил красноречивый поворот головы его мучительницы. Куда она смотрит, было неясно, но уж точно - не на джезву с кофе, сваренным специально для дорогого гостя. - Не трать электричество, - глухо произнёс он. - Иначе ещё полчаса ничего путного от меня не добьёшься, - он выдержал паузу и добавил. - А потом я "случайно" откушу себе язык, чтобы лишний раз не мучиться. Выдавив из себя столь длительную тираду, ра'ид Национальной Гвардии Республики Ирак (всё - с определением "бывший" в требуемой форме) молча уставился туда, где по его разумению должны были находиться глаза Руссо, и приготовился к тому, что за слова придётся отвечать.

Danielle Rousseau: - Упираешься вместо того, чтобы ответить на простой вопрос, - Руссо покачала лохматой головой и покосилась на пленника из-под полуприкрытых век. Она почувствовала себя ужасно уставшей и старой - на какой-то момент, но тут же собралась с силами. Эта старушка еще повоюет. - И ты правда будешь терпеть все это? Ради чего? - она хмыкнула, изнутри провела языком по зубам, дернула головой и плечами. Она уже отвернулась от черных глаз своего привязанного врага, и желания снова в них заглядывать не было никакого. Даниэль поднялась на ноги и сделала пару шагов прочь от железной койки. От единственной кровати в ее убежище. Истрепанный матрас, который она стащила с ее панцирной поверхности, Руссо оставила неподалеку, вне поля зрения своего незваного гостя. - Теперь, что бы ты не сказал, я не поверю ни единому слову. А значит, выход у меня один - убить тебя. Что думаешь, "Выживший"? Последнее слово она произнесла с явным ударением и толикой сарказма. Она раздумывала, много ли крови будет, если ножом перерезать человеку горло. Наверняка, много. Чем же она ее отмоет? Яда у нее не было, удавка казалась омерзительной, как и сам процесс удушения... Разве что пулю в лоб и дело с концом. Может быть, может быть... Еще какая-то мысль пролетела фоном, но она не смогла ее поймать, и та пропала. Так же стремительно, как и появилась.

Sayid Hassan Jarrah: - А ради чего ты меня связала? - ответил Саид вопросом на вопрос, применяя хитрую тактику древнейшей расы. И тут же не упустил случая поддеть [благо, в его-то положении ничего другого и не оставалось]. - Боишься, что изнасилую? Тогда зачем меня здесь укладывать было? - он дёрнулся, ударяя, чем пришлось, по панцирной сетке и поскрёб ногтями дужку. Кровать была на редкость хорошая - дужка составляла с ножками единое целое, и оторвать её да и повязать Руссо возможным не представлялось. Сам не понимая, зачем ему это нужно, Саид был твёрдо уверен в том, что её нужно вывести из себя, или - точнее - из того состояния, которое стало для неё привычным. Иначе, пардон, за слова придётся отвечать, а умирать ему, ой, как не хотелось.



полная версия страницы